Лысая гора - Страница 33

К оглавлению

– Всебог есть! – взывает затем он к небесам. – Перун есть! Семаргл есть.

Он накладывает правую руку на голову волка.

– Всебогу Перуну Семарглу Сварожичу, – произносит он и целует волка в пасть.

То же самое проделывают и остальные.

Затем Лысогор подходит к идолам Перуна. Один из жрецов подаёт ему молот и забирает меч.

– Перун есть! Словен есть! Все здесь! – кричит волхв и кланяется. – Будь здрав Перун Сварожич!

Затем он обходит деревянных истуканов и перед каждым лупит молотом по камням-наковальням у подножия идолов.

Ты ж Перун!
Бог богов!
Дид дедов!
Царь царей!
Князь мечей!

Серьезные парни в белых рубахах ему подпевают.

Будь здрав!
В том прав!
Слава вам!
Слава нам!
Здесь да там!

Инквизитор Харитон, наблюдающий издали за этим действом, не вполне понимает, что символизируют эти камни и удары молотом по камням. Ему не ясно также, по каким еще предметам лупили этим молотом.

Он может только предполагать, что, скорей всего, это связь с преисподней. Он может только догадываться, какие ещё жертвы приносят своим богам эти товарищи, если в руках они держат топоры и мечи.

Находиться в одном лесу с угрюмыми парнями, глядящими, как волки, и с их предводителем чернобородому очень неуютно.

Тем временем волхв Лысогор обращается к собравшимся:

– Были зверичи – стали людичи! Я, волк, говорю это вам. Кто боится за себя – не бойтесь! Кто боится за род свой – не бойтесь! Кто боится за народ свой – не бойтесь! Пусть другие нас боятся! Я еж словен!

– Я еж словен! – вторят ему язычники!

– Скуйся и сверши то, что для тебя было страшно, – с воодушевлением продолжает Лысогор. – И ты увидишь, что такое бесстрашие! Не дай страху сожрать тебя. Оставь нежить голодной, а чернобога без корма. Перун на нашей стороне. Да поможет нам меч и молот Перуна, да поможет нам гром и молния, – заключает волхв.

Но этих слов инквизитор Харитон уже не слышит. Он уже далеко, он давно бежит прочь отсюда.

19. Небесный столб

Название своё Девичь-гора получила в честь женского божества. Сказывают, что в языческие времена здесь находилось святилище Лады Рожаницы – богини любви и брака. Древние славянки, предки нынешних ведьм, приносили ей в жертву первые весенние цветы и пели песни: «Благослави, Лада-мати, весну закликати».

Именно благодаря подобному жертвоприношению, сегодня существует обычай дарить любимым женщинам (воплощениям Лады) цветы.

Лада представляла собой молодую женщину с распущенными волосами, коронованную венком из первоцветов. Она ходила по земле в длинном красном сарафане и в белой сорочке и наблюдала, кто как живет.

Если человек жил по законам природы, она посылала ему удачу и указывала выход из самых безнадежных положений. Если же он преступал законы рода, она лишала его своей милости и отдавала на растерзание Маре – подземной богине смерти, одетой во всё чёрное.

Но, по-видимому, Лада занимала не слишком высокое положение в пантеоне славянских богов. Ниже её располагалось лишь капище Велеса на Подоле. Ну а выше всех забрался Перун.

Уйдя с Лысой, волхвы поклонялись ему на горе Старокиевской до тех пор, пока язычник Владимир Красно Солнышко не стал Крестителем. Предав веру предков, он повелел утопить идола в Днепре, а длинноволосых волхвов постричь налысо. Гора, на которой их остригли, стала называться Лысой. Здесь они и скрывались от преследований фанатиков новой веры.

С тех пор церквей и монастырей в Киеве построили так много, что всех их не сосчитать. Самый величественный монастырь – Киево-печерская лавра – расположен совсем неподалёку от Лысой. Вероятно, для того, чтобы не только уравновесить страшное влияние той Горы, но и затмить своим величием.

Правда, одним только ведьмам известно, что затмить тьму невозможно.

Жива и Майя, тем временем, выходят на левый отрог Девичь-горы, на ту легендарную лысую верхушку, которая прекрасно видна всем проезжающим по Столичному шоссе.

Девушки идут к обрыву по узкому гребню земляного вала. На самом деле, это бывший крепостной редюит, с позиций которого отлично простреливалась когда-то вся гора.

Вал настолько узкий, что сёстрам приходится идти одна за другой.

Они не догадываются, что следом за ними, скрываясь в отдалении за кустами, шагает ещё кто-то.

Девушки выходят на край гребня. Чуть пониже перед ними предстаёт небольшая полянка с двумя цветущими дикими грушами над обрывом, за которым открывается захватывающий вид.

– Ну как тебе здесь? – спрашивает Жива.

– Слишком шумно… эта трасса внизу, и трубы нависают…

– Зато здесь видно далеко вокруг. Когда ведьмы ещё не были ведьмами, а были просто язычницами, – рассказывает Жива, – они поклонялись здесь Ладе. Перун объявился на горе гораздо позже.

– Не спорю.

– Ладе всегда поклонялись на открытом месте. Не прячась в лесу, как нынешние язычники. Правда, мужчин сюда тоже не допускали. А если замечали подглядывающего парня, – она оглядывается, – то ловили…

Она не замечает, что сверху за ними подглядывает чернобородый Харитон.

– И что?

– И живым он отсюда не уходил…

– Что же с ним делали?

– С ним все по очереди занимались любовью…пока тот совсем не лишался сил.

– Это тебе Навка рассказала?

– Нет, её мать, слепая ведьма. А теперь отвечай мне громко: «Чья это гора?»

– Девичья! – весело отзывается Майя.

Инквизитор на коленках отползает в сторону.

– Чья это гора? – громко повторяет Жива.

– Девичья!

Когда ведьмочки скрываются из виду, Харитон поднимается во весь рост и по гребню насыпи торопливо уходит прочь от греха подальше.